Предменструальная агрессивность 365 дней в году.
Последние два года я оторвана от реальности.
Я не знаю, что происходит на Украине.
Я не знаю, что происходит на соседней улице.
Я не знаю, что у нас в семье.
Я не знаю, что там в моей голове.
Иногда в ней что-то звенит.
Я стараюсь не слушать.
Иногда я надеваю наушники и включаю по кругу первый альбом Глюкозы. Я ходила на этот концерт с матерью, на мне тогда была шотландская школьная юбка, а в руках букет цветов. Потом переключаю диск на "4" Дианы Арбениной. Между этими концертами около девяти лет, и теперь я без цветов, юбка, шурша, щекотит лодыжки, а мать все так же по правую руку, даже если между нами пропасть, объем которой не поддается измерению.
Мы едем в машине по грязной весенней трассе. Она говорит, как у нее "украли ощущение семьи", пока я сижу и всеми силами пытаюсь удержать руку, чтобы та не протянулась, не открыла дверь и не позволила мне выпасть на дорогу. Думаю: приду домой - включу Глюкозу. Переключусь на Арбенину. Забудусь.
Срабатывает, как часы.
У нас перестал ночевать парень сестры. Я знаю, что это от того, что я снова просыпаюсь по ночам крича. Теперь в этом доме не высыпается никто.
Мне снова нужно к психологу. Я обещала, что вернусь, если пойму, что не справляюсь.
Но я не могу.
Ехать в соседний город, заходить к ней в кабинет, садиться, улыбаться, и говорить.
"Привет.
Я снова рушу свою жизнь.
Отдачей калечит всех, кто находится рядом со мной.
Я не знаю, как остановиться".
Я давлюсь словами, произнося их даже в голове.
Поэтому никуда не иду. Дом, полупустой, не спит.
Большую часть времени, вместо этого, я прячусь.
Зарываться под одеяло. Утыкаться носом в текст. Не отвечать на звонки. Откладывать проблемы до тех пор, пока решение не станет уже бессмысленным. Отвлекать внимание от липкого страха, поселившегося в груди. Его там нет. И вокруг ничего нет. Все хорошо.
Все очень плохо.
Каждую секунду, на уровне подсознания, я загадываю желание. Пожалуйста, кто-нибудь, дайте вернуться и сделать все иначе. Я так напортачила, что не знаю, за какой обломок хвататься, куда его возвращать, я не могу все это починить, тут почти ничего не осталось, я все растоптала. Где-то было написано: "Нельзя изменить прошлое. Но можно изначально поступить правильно, с первого раза", и я, как-будто себя наказывая, читаю эти слова снова, и снова, и снова, и снова, каждый день, иногда и чаще. Вереница ошибок тянется за мной конвоем, километровой колонией за спиной, утаскивает на дно, не позволяя поступать правильно. Если бы я могла вернуться и поступить иначе, у меня бы получилось?
Но я не могу. И это желание медленно меня травит, как и многое, многое другое. Мое сознание давно напоминает свалку токсичных отходов. В нем тесно, оно давит на глазницы так, что лопаются капилляры на белках. Плакать от этого больно.
Хорошо, что я опять разучилась это делать.
Как всегда, в тот момент, когда очень, очень хочется.
Я не знаю, что происходит на Украине.
Я не знаю, что происходит на соседней улице.
Я не знаю, что у нас в семье.
Я не знаю, что там в моей голове.
Иногда в ней что-то звенит.
Я стараюсь не слушать.
Иногда я надеваю наушники и включаю по кругу первый альбом Глюкозы. Я ходила на этот концерт с матерью, на мне тогда была шотландская школьная юбка, а в руках букет цветов. Потом переключаю диск на "4" Дианы Арбениной. Между этими концертами около девяти лет, и теперь я без цветов, юбка, шурша, щекотит лодыжки, а мать все так же по правую руку, даже если между нами пропасть, объем которой не поддается измерению.
Мы едем в машине по грязной весенней трассе. Она говорит, как у нее "украли ощущение семьи", пока я сижу и всеми силами пытаюсь удержать руку, чтобы та не протянулась, не открыла дверь и не позволила мне выпасть на дорогу. Думаю: приду домой - включу Глюкозу. Переключусь на Арбенину. Забудусь.
Срабатывает, как часы.
У нас перестал ночевать парень сестры. Я знаю, что это от того, что я снова просыпаюсь по ночам крича. Теперь в этом доме не высыпается никто.
Мне снова нужно к психологу. Я обещала, что вернусь, если пойму, что не справляюсь.
Но я не могу.
Ехать в соседний город, заходить к ней в кабинет, садиться, улыбаться, и говорить.
"Привет.
Я снова рушу свою жизнь.
Отдачей калечит всех, кто находится рядом со мной.
Я не знаю, как остановиться".
Я давлюсь словами, произнося их даже в голове.
Поэтому никуда не иду. Дом, полупустой, не спит.
Большую часть времени, вместо этого, я прячусь.
Зарываться под одеяло. Утыкаться носом в текст. Не отвечать на звонки. Откладывать проблемы до тех пор, пока решение не станет уже бессмысленным. Отвлекать внимание от липкого страха, поселившегося в груди. Его там нет. И вокруг ничего нет. Все хорошо.
Все очень плохо.
Каждую секунду, на уровне подсознания, я загадываю желание. Пожалуйста, кто-нибудь, дайте вернуться и сделать все иначе. Я так напортачила, что не знаю, за какой обломок хвататься, куда его возвращать, я не могу все это починить, тут почти ничего не осталось, я все растоптала. Где-то было написано: "Нельзя изменить прошлое. Но можно изначально поступить правильно, с первого раза", и я, как-будто себя наказывая, читаю эти слова снова, и снова, и снова, и снова, каждый день, иногда и чаще. Вереница ошибок тянется за мной конвоем, километровой колонией за спиной, утаскивает на дно, не позволяя поступать правильно. Если бы я могла вернуться и поступить иначе, у меня бы получилось?
Но я не могу. И это желание медленно меня травит, как и многое, многое другое. Мое сознание давно напоминает свалку токсичных отходов. В нем тесно, оно давит на глазницы так, что лопаются капилляры на белках. Плакать от этого больно.
Хорошо, что я опять разучилась это делать.
Как всегда, в тот момент, когда очень, очень хочется.